Председатель правления Российской шахматной федерации Илья Левитов встретился с главным редактором «64» и рассказал о своих впечатлениях от первого полугодия работы на посту руководителя российских шахмат.

– Илья, закончился год, половину из которого вы руководите правлением Российской шахматной федерации. Год для РШФ очень непростой. Поменялось многое, включая такой основополагающий документ как устав. Полгода – срок не очень большой, но и не маленький. Как бы вы оценили то состояние, в котором федерация находится сейчас?

– Начать следует с того, что некая административная чехарда все же продолжается. Юридически у нас все еще нет правления – мы все пока «исполняем обязанности», и, несмотря на то, что состояние это вроде бы формальное, оно влияет на работу.
Конечно, некоторые комиссии работают, и весьма успешно. Такова, например, комиссия ветеранов под руководством Евгения Васюкова. Но, к примеру, за эти полгода прошло только одно заседание тренерского совета, куда мы пригласили людей, которые, очевидно, должны в него входить. Этот раздрай будет закончен в первой половине наступившего года, после регистрации устава.
Для полноценной работы не хватает и деятельности Наблюдательного совета, который собирался пока только на экстренные заседания, в условиях сложной внутренней ситуации. Нет Общественного совета... Как только процесс регистрации устава закончится, станет намного легче работать, а общественности будет легче за нашей работой следить и ее контролировать…

– Давайте тогда от административных изменений, которые еще продолжаются, перейдем к спортивным итогам.
– Спортивные итоги достаточно противоречивые. Главный турнир года – Олимпиада. В целом выступление можно, я думаю, оценить как успешное, хотя, конечно, меня разочаровал не только результат второй мужской сборной, но и, в первую очередь, результат первой мужской сборной. Для этой команды места, кроме первого, в таблице просто не существует.
Женщины показали замечательный результат, но я не считаю, что в женских шахматах у России тотальное превосходство. Просто этот конкретный турнир сложился очень удачно, была прекрасная атмосфера в команде. (Но если бы китаянка не зевнула ферзя Гуниной, еще непонятно, чем бы все закончилось.) Однако нет никаких гарантий, что следующие турниры мы будем выигрывать так же убедительно. Личный чемпионат мира показал, что никакого тотального превосходства не существует.
В общем, итог Олимпиады – положительный, хотя этот турнир показал, что за спинами лучших – уже не лучшие. Резерв у мужчин относительно сильный, а у женщин его пока просто нет. Это не значит, разумеется, что мы хуже других. Но никакого превосходства нет, вот что важно понимать.
Если перейти от спортивных итогов к организационным, то мы провели одновременно несколько важных соревнований. Провели нормально, это была хорошая школа для новой команды. Но эти соревнования – элементарные в организации.
Мое личное разочарование связано с тем, что интерес к этим соревнованиям – нулевой. Я не говорю про Мемориал Таля – это большой праздник, и я убедился за эти полгода, что шахматный турнир должен быть фестивалем, праздником. Но что касается других турниров... Мужской и женский суперфиналы собирали по 10-20 человек ежедневно. Это просто катастрофа.

– Раньше вы приходили на турниры как зритель. И были в числе тех двадцати человек, которые приходят на суперфинал, слушают комментарий в пресс-центре, получают удовольствие и идут дальше. Теперь вы – один из организаторов, и точка зрения резко поменялась. В чем же главное разочарование?
– Полное отсутствие зрительского интереса.
Мы пока не привнесли в эти турниры ничего нового. Но я и задачи такой не ставил, ни перед собой, ни перед сотрудниками. Просто я понял, что эти турниры, с одной стороны, достаточно дорогие для федерации, с другой – совершенно не окупающиеся. Условно говоря, если мы проведем десяток сессий гроссмейстерских школ – эффект для шахмат в стране будет в разы больше, чем от проведения суперфинала.

– То есть критерий неудачи – отсутствие стороннего интереса? Увы, многие организаторы шахматных турниров во всем мире с этим сталкиваются, на это жалуются. Но интерес к соревнованиям проявляется в основном в интернете, вживую мало кто приходит.
– Да и в интернете особого интереса нет, вот в чем проблема. Я основные шахматные форумы отслеживаю, и могу сказать, что даже женский суперфинал, значительно более боевой, вызвал больше эмоций, чем мужской. Но ведь эти соревнования дорогие! Мужской суперфинал, например, стоит больше 200,000 долларов. А отдача минимальная.

– Каково, с вашей точки зрения, мерило эффективности того или иного турнира?
– Для меня соревнование будет эффективным, если к турниру будет зрительский интерес, интерес СМИ, если будут приходить дети, если они начнут стучаться в шахматные школы, кружки… Иными словами, если этот турнир будет катализатором интереса к шахматам в стране. Пока он сохраняет статус-кво, которое можно описать одним словом – болото.
Город завешен рекламой, по радио идут ролики, в метро висят стикеры. Мы пытаемся наладить нормальную работу со спонсорами, выполнили перед ними все обязательства. Но! Химически чистый эксперимент показал, что конкретный турнир – мужской суперфинал – никому не интересен.
Возможно, по причине в целом низкого интереса к шахматам в стране. Возможно, по причине слабой спортивной борьбы и обилия «расписных» партий – из дружеских чувств. Кто-то с кем-то работает, кто-то чей-то секундант, кто-то чей-то друг, кто-то какие-то дебюты не может играть. И так далее – в каждом туре я видел партии, которые не игрались. Это безобразие просто! Мне кажется, это оказывает колоссальное воздействие на зрителей. Во всяком случае, в интернете это четко прослеживается.

– Позиция понятная, но во что конкретно может вылиться ваше разочарование? Как я понимаю, можно поменять систему или же пытаться подогревать интерес искусственно.
– Конечно, мы будем реформировать систему. Не революционно, но будем заставлять людей бороться. Будет создана такая система, при которой, чтобы попасть в денежные турниры, надо «убиваться». Я вижу только такой путь. У меня нет задачи накормить шахматистов. Моя задача состоит в том, чтобы тяжелый труд шахматиста – если он будет тяжелым – нравился зрителям. Чтобы шахматист своей работой привлекал любителей и болельщиков. Чтобы состоявшийся шахматист был неким эталоном для молодых ребят. Я, кстати, считаю, что мы не выиграли Олимпиаду потому, что стали, как говорят футболисты, «пирожками с повидлом». Мы расписываем партии, делаем короткие ничьи, не настраиваемся на борьбу в каждой партии. В итоге в решающий момент мы не способны на сверхусилие, которое может, например, всегда сделать немецкая футбольная сборная. И за счет этого немцы могут пройти на два круга дальше, чем позволяет их мастерство. А мы, с превосходящим, без сомнения, составом – у нас Карякин играл на четвертой доске, Карякин! – не сумели. В некотором смысле наши шахматисты избалованы календарем. Надо стимулировать их бороться.
Сейчас шахматы – это вещь в себе. Как только мы впишем их в жизнь страны, в реальную жизнь – а для этого, кстати, все основания есть – интерес будет появляться. Мы не будем сразу собирать стадионы, но сотни, а потом и тысячи мы соберем.

– Вопрос реформирования системы чемпионата страны очень важный, давайте в нем поставим точку. Календарь на 2011 год сверстан, и суперфиналы и высшие лиги в нем присутствуют. Я правильно понимаю, что мы говорили сейчас о каких-то более далеких планах?
– Мы не можем мыслить ближайшим годом. Пока реформаторские идеи не готовы и не утверждены Наблюдательным советом, мы утвердили календарь. Новые идеи надо сначала публично обсуждать, а уже потом принимать решения.
Мне не нравится, например, такой турнир, как высшая лига. Очень дорогой в организации, регионы берут его неохотно, в Москве его провести практически невозможно. Мы вынуждены использовать ресурс председателя Наблюдательного совета, который просит губернаторов провести это соревнование. Я был в Иркутске на высшей лиге, там было два зрителя. А для шахматистов были созданы прекрасные условия – твори! Но для кого ты творишь, если это никому не нужно? Высшую лигу надо сделать более конкурентоспособной, и, скорее всего, мы придем к объединению высшей лиги и суперфинала. Используем элементы теннисной системы, в которой лучшие шахматисты вступают в борьбу с какого-то более позднего этапа. Мы эту систему сейчас создаем и будем обсуждать. Я думаю, нам надо сделать один турнир, но такой, который будет интересен в регионах. И он будет интересен, если туда будут приезжать суперзвезды. Все-таки Крамник в Москве и Крамник в Самаре – это совершенно разный интерес! Нынешняя система громоздкая, дорогая и в целом, как мне кажется, бессмысленная.

– Теннисная система – это всегда нокаут, любимое конек шахматных реформаторов. Вот Кирсан Николаевич с нее начал, как мы помним. И даже такой турнир, как Кубок мира, где все звезды играют по нокаут-системе, собирает тех же трех зрителей.
– Да, но на Кубке мира никто не ставит задачу привлекать зрителей. А мы такую задачу перед собой ставим. Мы будем проводить турниры там, где это действительно может собрать людей. В шахматных регионах.

– Вернемся к нокауту, хоть я его, признаться, и не люблю. Нокаут неплох, когда турниры проходят каждый месяц. Ну вылетел человек в первом круге, зато в следующем турнире дошел до финала. А когда такой турнир проходит раз в два года…
– Согласен, но на это у меня есть ответ. Я давно придерживаюсь убеждения, что классические шахматы должны сохранить свою нишу (чемпион мира, например, должен определяться только в «классике»), но развивать нужно именно рапид. Как человек, который работал в пиаре и маркетинге, я могу сказать, что почти невозможно сделать привлекательным российский турнир по классическим шахматам. Я бы за такого клиента не взялся, во всяком случае. У современного человека нет ни времени, ни желания, ни сил на это смотреть. Это – тяжело. Они же спят по 40 минут! Можно сколько угодно говорить о том, что если все время играть в рапид, шахматисту невозможно развиваться. Но еще нормальному развитию мешает отсутствие, например, хлеба с молоком для тебя и твоей семьи. То, что сейчас по сути дела и происходит. В шахматном мире люди за пределами мировой тридцатки зарабатывают унизительно мало. Чтобы изменить эту ситуацию, надо сделать турниры привлекательными.
Формат «25 минут плюс 10 секунд», то есть час на партию – это удобно! Удобно всем: игрок может выложиться, комментатор может выложиться, зритель может прийти с ребенком и получить творческий готовый продукт. Взять автограф, сыграть блиц, поучаствовать в сеансе. Все будут довольны! Человек приходит, чтобы увидеть результат, а не процесс, это надо очень четко понимать. Рапид дает возможность всегда увидеть результат.
У нас изначально незрелищный и сложный вид спорта. Надо добавить ему динамики, упростить комментарии, сделать их максимально понятными… Прекрасные же были Гран-при в середине девяностых. До сих пор доходят отзвуки – то фильм какой-то вышел, то CNN что-то снимает. Отличная была идея! Шахматисты должны гастролировать, и российские шахматисты должны гастролировать по стране с серией Гран-при в быстрые шахматы. Несложно найти на такой турнир деньги. Гораздо легче, во всяком случае, чем на ту же высшую лигу. Под это легко собирать прессу – один раз в выходной прислать журналиста все смогут. В регионах мало что происходит, и такие фестивали могут стать прекрасным видом досуга людей в выходные.

– Нынешняя система чемпионата России – это просто слегка модернизированный чемпионат СССР. Я, кстати, не меньше вас разочарован отношением к суперфиналам со стороны журналистов. Но при этом очевидно, что ТАКОЙ национальный чемпионат – предмет зависти всех профессиональных шахматистов в мире.
– Конечно, ведь у нас огромные призы! И, возможно, для Советского Союза это было хорошая система. Но сейчас время изменилось. В СССР в сфере развлечений у шахмат не было конкуренции. А сейчас конкуренция высочайшая, и мы ее не выдерживаем.
Проводить такой чемпионат тяжело, стоит он дорого, интереса не вызывает. Результат – единственный: мы потратили деньги, а шахматисты их заработали. Но федерация существует не ради шахматистов. Главная задача федерации – популяризация шахмат в стране. Шахматисты – это инструмент популяризации. И тогда параллельно они смогут хорошо зарабатывать себе на жизнь.
 
– У меня есть устойчивое ощущение, что, модернизируя чемпионат страны, вы столкнетесь с противодействием со стороны профессионального сообщества.
– Наверняка. У меня, кстати, возникло легкое ощущение, что мы столкнемся с противодействием профессионального сообщества, что бы мы ни делали. Шахматисты в целом очень консервативны. Иногда мне кажется, что любые изменения они воспринимают как негативные. Подозреваю, что жить впроголодь некоторым даже нравится. Если бы я так жил, я бы старался, честно! У меня бы партий в тринадцать ходов не было. Друг, не друг – надо играть! Я совершенно не боюсь ни реформ, ни критики профессиональных шахматистов. Пусть одни будут недовольны, зато другие – очень довольны.
Так, в этом году на суперфинале мы хотим уменьшить количество участников до восьми. Из отбора, из высшей лиги попадут не пять человек, а три. Но при этом победитель высшей лиги, возможно, получит пропуск в Мемориал Таля. Надо задействовать не только кнут, но и пряник.

– Отчасти, как мне кажется, низкий интерес к суперфиналу связан еще и с определенной пресыщенностью турнирами.
– Действительно, календарь на 2010 год – это просто катастрофа. Я считаю, что во многом из-за этого мы так неудачно выступили на женском чемпионате мира. За две недели до его старта завершился чемпионат России, где все вымотались страшно. Женщины же отдыхать не умеют, у них коротких ничьих нет, они играют до конца каждую партию.
У нас в два месяца вместилось пять крупных турниров – Мемориал Таля, чемпионат мира по блицу, суперфиналы и финал Кубка России. Мы стараемся изменить российский календарь, сделать его более логичным, но, к сожалению, есть проблема и с международным календарем: все время непонятно, где, что и когда будет происходить в следующем году. Проблема ФИДЕ в том, что они не уважают коммерческие турниры. Мемориал Таля из года в год проходит в начале ноября. Это один из крупнейших шахматных фестивалей в мире. Ну зачем ставить командный чемпионат Европы на 2–12 ноября? Это специально сделано? Нельзя же так, кто-то должен об этом думать! Мы вынуждены сдвигать сроки турнира, который устоялся, который совпадает с днем рождения Таля, в этот день мы всегда что-то организуем. Нельзя приходить и разрушать то, что люди годами выстраивают. Форменное безобразие и демонстративное неуважение к организаторам.
Вообще мировой шахматный календарь – не единый, в этом общая большая проблема. Вот в теннисе календарь один: существует 52 турнира, и теннисист сам определяет, каким у него будет год. Многие шахматисты своего календаря не знают на полгода вперед, а жизнь в неизвестности ужасна. По себе знаю, это очень неприятная ситуация, хочется понимать хотя бы ближайшее будущее. Мы пытаемся как-то разнести турниры. Мемориал Таля вот пришлось перенести на конец ноября.

– Даже с учетом этих переносов календарь 2011 года существенно не отличается от прошлого года. Что же принципиально изменится в наступившем году?
– Принципиально, системно изменится Кубок России. Мы рассчитываем, что это будет серия очень серьезных турниров. Существенно увеличен призовой фонд, для организаторов будет сложнее получить статус этапа Кубка, для игроков – попасть в финал. Только из отбора, никаких рейтингов! Мы хотим сделать Кубок России основным соревнованием для шахматного «среднего класса» в России. И, возможно, на той же базе Кубка России будем проводить фестивали, организовывать Гран-при по быстрым шахматам, сеансы, лекции, гроссмейстерские школы… Кубок России должен стать центральным событием регионального шахматного календаря. Для этого не только существенно увеличены призы, но и выстроены четкие правила работы РШФ с регионами. Они давно висят на официальном сайте. Если вы готовы проводить турнир в соответствии с этими правилами, вы гарантированно получаете от РШФ деньги на призовой фонд. Мы надеемся, что эти условия привлекут новых организаторов, хотя должен сказать, что вообще интерес к проведению тех или иных турниров пока невелик, к сожалению. При этом интерес к проведению гроссмейстерских школ – фантастический.

– Давайте перейдем чуть позже к гроссмейстерским школам, а пока завершим тему Гран-при. Это насколько дальняя перспектива?
– Гран-при России по быстрым шахматам мы запустим в текущем году. Картина в голове идеальная такая. Мы находим несколько городов, которые готовы эти турниры проводить. Формирует пул приглашенных шахматистов – условно говоря, 25 человек. Они приезжают в пятницу, в выходные играют, в понедельник уезжают. Есть единая система обсчета, есть победитель. Подчеркну, что это не просто турнир, но обязательно фестиваль – с сеансами, лекциями, блицтурнирами. Такие фестивали мы также будем поддерживать финансово. На основании этого, мне кажется, можно будет начать выводить шахматы на какой-то другой уровень в СМИ. Это интересно, это легко воспринимается, это может снять местное телевидение.
Кстати говоря, есть, опасная иллюзия, что когда мы выйдем на телевидение – все сразу станет хорошо. Это полная ерунда. Это просто оправдание того, почему все плохо. То и дело слышится стон: «Ах, если бы мы вышли на телевидение...» Ну и что? Телевидение важно, но само по себе оно ничем не поможет.
На самом деле, шахматы должны приносить людям радость. Как какой-нибудь «Аншлаг», ей-богу! Они же ездят по регионам, шутят там, шутят тут. Их ждут, их любят. Вот и Гран-при по быстрым шахматам должен стать формой досуга. Ради этого я готов побыть Региной Дубовицкой. Развлечение! Шахматы очень хороши для этого. Это легкий, дешевый выход за пределы обычной, тускловатой жизни. Это возможность заняться творчеством.

– Я вижу, что тема популяризации шахмат занимает вас очень сильно. Каким видится сейчас основной путь?
– Путь только один – дети. Считается, что шахматы очень полезны для ребенка. Большинство родителей готовы забрать ребенка с улицы, оторвать его от компьютера и хотя бы на какое-то время отдать в шахматы. Это колоссальный ресурс, и его надо максимально использовать. Когда появятся десятки тысяч детей, которые играют в шахматы, появится и естественный интерес со стороны СМИ. Популяризация – постоянный процесс. Один месячный всплеск ничего не даст. Нужно двигаться от малого к большому. О шахматах начнут постоянно писать и говорить только тогда, когда они станут важной частью жизни.

– Расскажите, что такое в вашем понимании гроссмейстерская школа.
– Мне кажется, что общение с гроссмейстером топ-уровня – колоссальный толчок молодому шахматисту, прекрасный стимул для развития. И я уверен, что если мальчик, у которого есть какие-то способности, неделю позанимается со Свидлером, покажет ему свои партии, порешает с ним задачи – это будет восторг! Мы сейчас активно общаемся на эту тему с ведущими шахматистами, и, к их чести, желание участвовать в работе таких школ есть. Я надеюсь, что это будет колоссальный стимул для развития шахмат. И это как раз недорого на самом деле стоит. Все гроссмейстерские школы, запланированные на 2011 год, обойдутся примерно как один мужской суперфинал. Первая школа стартует уже в январе. Будут собираться 16 детей с четырьмя тренерами, и будут приезжать супергроссмейстеры – все, включая экс-чемпионов мира, мужчин и женщин. Я хочу использовать для этой работы все ресурсы, которые есть у РШФ, всех топ-шахматистов. Да, у них насыщенный календарь и много работы, но неделю в году выделить все же можно. Потом посмотрим на результаты детей, поймем, у кого есть педагогический дар. В этом году планируется восемь сессий. Интерес регионов к таким школам – колоссальный. Мэры городов закидывают нас письмами, они готовы оплачивать и проживание, и питание. Социальная функция: мэр или губернатор всегда ищет, где отличиться. А мы должны помочь им и постепенно складывать мозаику. Пока у нас отдельно – гроссмейстеры, отдельно – Крамник с Грищуком, отдельно – дети, отдельно – тренеры. Надо их собирать вместе, и они начнут жить одной жизнью.

– Если планы, которые вы озвучили в начале разговора, выглядят спорными, у них найдется немало противников, то тема «гроссмейстерских школ» звучит красиво. В связи с этим не могу не задать частный, но важный, как мне кажется, вопрос. Я общаюсь со многими гроссмейстерами и тренерами топ-уровня – они почти не задействованы в Отечестве. Навскидку можно назвать Дворецкого, Никитина, Халифмана, Шипова, многих других. Наши тренеры работают с иностранцами, а заказа от РШФ на их работу пока нет. Эта ситуация как-то изменится?
– Конечно. Я пока не знаю, в какой системе будут задействованы эти тренеры – вы говорите сейчас о топ-уровне. Готовой системы пока нет. И ко мне никто пока не приходит и не говорит – я хотел бы заниматься с таким-то тренером, оплатите мне хотя 50 или 100 даже процентов, а я потом буду выигрывать для страны медали. Но если юный шахматист прочтет это интервью и придет ко мне – будем с ним говорить. Вообще мы плавно перешли к другому нашему новшеству – системе грантов.
Вот эту систему мы уже сформировали и нашли на нее деньги. Пользуюсь случаем, хочу поблагодарить группу «Синтез», которая поддерживает нескольких ведущих российских шахматистов и талантливых детей. Существуют детские гранты на занятия и поездки, также введена новая система взрослых грантов – для трех разных категорий игроков. Игроки эти не получают денег, но получают новые возможности. РШФ может оплатить, на выбор: место для сборов, поездку на турнир, занятия с тренером, приобретение необходимого программного обеспечения.
Шахматист формирует календарь и подает заявку. Условно говоря, хочу организовать недельный сбор с таким-то тренером перед Вейк-ан-Зее, оплатите его работу по ставкам РШФ. Ставки эти разработаны, давно висят на сайте. Это простая система, но на нее надо было найти ресурсы.

– Вы часто говорите – на это найти деньги легко, а вот на это сложно, на это тратить выгодно, а на это – не очень. Разве спонсорам не все равно, на что давать?
– Конечно, большинство наших спонсоров привлекается председателем Наблюдательного совета Аркадием Владимировичем Дворковичем, огромное ему за это спасибо. Хочу поблагодарить всех тех, кто год за годом поддерживает российские шахматы – это «Газпром», «Сбербанк», «Нордеа банк», «Альфа-банк», второй год генеральным спонсором федерации является ГСКБ «Алмаз-Антей». И им, в большинстве своем, не все равно, на что давать деньги. Спонсоры – это серьезные люди, с собственным мировоззрением, очень состоятельные. Недавно я пришел к одному человеку и предложил поддержку сборных команд – он смотрел на меня тусклыми глазами. А вот когда я предложил выстроить систему подготовки молодых талантов, глаза у него загорелись, ему стало интересно. Людей, которые помогают нам, интересует результат.

– Задам тогда еще один частный, но важный вопрос. Многие годы детские чемпионаты России проходили в Дагомысе. Что будет в этом году?
– Там же, тогда же. Те же сроки, только гостиница другая, потому что «Дагомыс» закрылся. Если есть что-то хорошее, мы не будем это разрушать. Наоборот, будем делать только лучше.

– Главная, как я понимаю, цель этого интервью – начать обсуждение тех вопросов, которые вы поднимаете. Где и когда, с вашей точки зрения, следует это делать? И какова роль Наблюдательного совета РШФ?
– Наблюдательный совет – это, на мой взгляд, последний уровень обсуждения и принятия решений. Сейчас, когда я только озвучиваю идеи, я хочу увидеть на них реальный отклик. У нас есть несколько основных форумов в интернете, я все отзывы буду отслеживать. Мне интересно, что думают люди внутри шахматного мира.
Пожалуйста, высказывайте свое мнение, и оно будет услышано, а разумное предложение внедрено! Я слушаю всех, кабинет открыт все время, и сюда заходят совершенно разные люди. Начиная от Линдера и заканчивая Непомнящим, можно так сказать…

– Если я правильно понимаю, за первые полгода у вас сложилось впечатление, что шахматный мир изрядно заболочен.
– Конечно! Впрочем, это меня не удивило. Шахматная жизнь не направлена вовне, на привлечение людей «снаружи». Это самое главное впечатление, и здесь никаких неожиданностей нет.

– Шахматный мир чрезвычайно обособленный, отдельный. Люди здесь специфические. Это касается не только шахмат, конечно, но и, например, астрофизиков или математиков или любителей балета. Это все специфические сообщества, внутри которых человек со стороны, какой бы они ни был прекрасный или ужасный, вынужден завоевать не столько даже авторитет, сколько признание. Что вы почувствовали за эти полгода, какие эмоции со стороны шахматного мира и шахматистов?
– Важный момент и очень точный вопрос. Шахматы – очень творческий мир, я получаю огромное удовольствие от общения с шахматистами, от их роста и постоянной творческой активности. Но чувствую и большую настороженность, чувствую страх, зависть.
Но я считаю, что здесь как… с ребенком. Ребенку не надо доказывать, что ты его любишь. Если мы любим шахматы и делаем все для шахмат, я предполагаю, что у разумных людей отношение к нашей работе будет позитивным. Говорить о каких-то итогах, разумеется, рано, все только начинается. Пока мы и сами часто не знаем, что правильно, и у нас нет даже основополагающего документа – стратегии развитии федерации на четыре года, например. Но я всегда держу в голове, что шахматы стали в России национальным видом спорта. И другого такого спорта у нас, кстати, нет. Ни биатлон, ни лыжи, ни футбол, ни хоккей так сильно не укоренены в российской жизни, как шахматы. За последние 20 лет многое потеряно, но я уверен, что многое можно и нужно восстановить.

Источник: сайт РШФ